Тайна женского монастыря

Шли годы, и однажды, работая в архивах, я нашел воспоминания А.Белоклокова, тогдашнего заместителя председателя уездного исполкома, которому приходилось заниматься изъятием излишков продовольствия у зажиточных граждан для организации питания раненых бойцов Красной Армии. Описываемый далее случай чем-то похож на рассказ Я.Гашека «Крестный ход» (напомню, речь о событиях 1918-1919 годов).

А.Белоклоков вспоминает: «Наши два монастыря - мужской и женский - тоже имели некоторые запасы продуктов, их белочехи и белогвардейцы особенно не беспокоили. Правда, монахов осталось мало, большая часть их разошлась. А вот в женском монастыре число монашек не уменьшилось, и он имел в 1918 году посев и огороды. Монастырь кое-что добровольно сдавал в чрезвычайную комиссию из продуктов, которые находились на его складах. Но мы в ревкоме знали, что монашки где-то имеют и потайные склады. Как-то летом 1919 года, после освобождения Бугульмы от Колчака, в монастырь приехал из Самары архиерей. Он прожил там несколько дней, и ему, как владыке, настоятельница, по-видимому, открылась, какими запасами располагает. Когда владыка уехал, я предложил начальнику почты всю корреспонденцию женского монастыря передавать мне на просмотр. Так нам в руки попало письмо, в котором владыка предупреждает настоятельницу, что надо осторожно хранить там-то и там-то запасы продуктов: муку, крупу, чай, сахар, соль и др., иначе они могут испортиться. Письмо скопировал, а подлинное велел передать монастырю».

Вскоре, как пишет далее А.Белоклоков, он наведался в монастырь. Хозяйством заведовала послушница Шура (до сих пор кое-кто уверен, что она являлась дочерью игуменьи Ангелины, в миру А.Михайловой. - Прим. автора). Анатолий Григорьевич стал говорить с Шурой по душам: мол, среди красноармейцев много больных, а больницы переполнены тифозными людьми. Их нужно питать (кормить) особо, а у молодой Советской власти отсутствует то-то и то-то, у вас же, в монастыре, говорят, имеется. Шурочка божилась и клялась, что никаких запасов монахини не имеют. Тогда Белоклоков пригласил ее под один из больших амбаров во дворе и указал рукой: «А здесь что?». Девушка растерялась и отвечает: «Кой-что есть!». Тогда пошли к ней в келью, где ключница показала свои записи, где что спрятано. «И мы договорились, - вспоминает далее А.Белоклоков, - без шума взять 75 процентов всего наличия продуктов. Остатки остаются монастырю».

В те дни из Казанско-Богородицкого женского монастыря вывезли десятки мешков белой муки, три тонны пшеницы, около 20 кадок меда, крупы разной несколько мешков, в том числе и риса, сахара несколько мешков, чая 2-3 ящика, десятка два свиных окороков, тысячи метров мануфактуры и прочего.

В 1925 году А.Белоклоков покинул Бугульму - уехал в Ленинград. А женский монастырь был закрыт в 1936 году - перепрофилирован в тюрьму.