Неизвестная война. Бугульминский угрозыск. (1921-1923 гг.)

Об одном таком случае вспоминал бывший начальник угро С. Набережнов (он возглавлял отдел в 1919-1924 годы).

В июле 1919 года в бугульминский ревком прибыли два новых сотрудника с документами от Самарского облисполкома. Один из них, по фамилии Красный, назначался заведующим земотделом, а другой - Пасынюк - заведующим отделом ревкома. Новоприбывших встретили хорошо, определили фронт работы.

Но у начальника угро душа была неспокойна, одолевали сомнения. С Пасынюком Степану Константиновичу приходилось сталкиваться по делам службы, и тот производил впечатление человека, брезговавшего общения с простолюдинами. Это настораживало, писал С. Набережнов. Как и то, что как раз за несколько дней до приезда в Бугульму Красного и Пасынюка в районе поселка Карабаш, в лесу у дороги, нашли трупы убитых и ограбленных беженцев. У двух мужчин лица были обезображены и сожжены. Набережнов решил проверить Пасынюка. Пошел на квартиру, где тот жил, и договорился с хозяйкой дома Раисой Лифановой, что она пустит еще одного жильца - якобы землемера, а фактически сотрудника угро Осипченко, которого в городе мало кто знал. Осипченко, проживая в доме Лифановой, подружился с женой Пасынюка. И узнал, что эта женщина - обычная прислуга, играющая по приказу хозяина роль супружницы. Пасынюка задержали, произвели обыск. Оказалось, что он - белый офицер разведки и владелец заводов в Литве. У него нашли три паспорта на чужие имена, штампы, печати иностранных держав. Красный сумел уйти. Что с ним стало, неизвестно.

А вот что сохранилось в записях А. Белоклокова, работавшего в 1920 году заместителем председателя уездного исполкома.

«В начале октября 1921 года я получил новое назначение. Из Бугульмы до Ташкента ехал со своей семьей. Добирались 45 суток. На станции Актюбинская эшелон простоял около пяти суток. Я, сестра Галя, жена Полина пошли на станцию посмотреть, что творится и почему наш эшелон так долго стоит. На вокзале вдруг видим: в комнату коменданта проходит военный. Я узнаю в нем нашего, бугульминца. Сестра и жена тоже хорошо его знают и говорят мне: «Это же Владимир Некрасов, бывший помощник начальника бугульминского карательного отряда Семенихина». Отряд был известен тем, что во время власти учредиловки и при белочехах порол и расстреливал крестьян, терроризировал уезд. При наступлении Красной Армии Семенихин и Некрасов успели уйти. Их впоследствии заочно приговорили к расстрелу, имена находились в особых списках государственных преступников.

Мы дождались, когда военный покинет комнату коменданта и пройдет мимо нас, чтобы окончательно убедиться, что это Некрасов. Я тут же пошел к начальнику ОРТчека (отделение районной транспортной чрезвычайной комиссии) и обо всем доложил. Договорились, что чекист срочно пригласит Некрасова к себе по какому-то вопросу, а я буду за дверью и во время разговора войду и скажу: «Здорово, Некрасов!»

Так и поступили. Двое чекис-тов привели Некрасова, начальник ОРТчека стал расспрашивать его, где служит, и попросил показать документы. Выходило, что это помощник коменданта станции Актюбинская, член партии с 1918 года, казак и т.д. Я выхожу: «Здорово, Некрасов». Он испугался, когда увидел меня, покраснел, его сразу же ударило в пот. Но бандит быстро справился и говорит: «Какой я тебе Некрасов, я Иванов. Я казак, член партии с 1918 года». А я ему: «Брось, Некрасов, притворяться, ведь ты меня хорошо знаешь. Поедем вместе в Бугульму и там нас с тобой признают».

Я потребовал от начальника ОРТчека немедленно арестовать и под усильным конвоем направить Некрасова в Бугульму, а сам тут же попросил дать телеграмму бугульминскому ЧК, что мною на станции Актюбинская задержан бывший помощник начальника карательного отряда. Здесь, наконец, бандит признался, что он действительно есть Некрасов Владимир из Бугульмы, Белоклокова знает как замначуисполкома. Его арестовали. Начальник ОРТчека дал слово, что будет держать преступника под строгим режимом.

Когда я выходил от него, меня догнал один чекист, и говорит: «Я рабочий из Петрограда, а на этой станции неладное что-то. Здесь работает какая-то банда». Так оно и вышло. Рабочий-чекист не обманулся. По приезду в Ташкент я тут же пошел в местный ЧК, где узнал, что в Актюбинске в ту же ночь бандиты подожгли на станции депо, вывели из строя 18 паровозов, и все ушли в степь.

Оказывается, комендант станции и вся его охрана были членами отряда генерала Анненкова с чужими документами. Они убивали железнодорожников, а документы присваивали себе.

Что значило для России того периода лишиться сразу 18 паровозов? Ведь Ленин говорил: «Нам хотя бы сто паровозов, и мы вытащим страну этим локомотивом». Сто паровозов были сделаны в Швеции и заплачено за них было русским золотом. А здесь одной удачной акцией казацкого спецназа атамана Анненкова, проведенной по всем правилам агентурно-разведывательно-диверсионной работы, Российская железная дорога лишилась пятой части своих паровозов.

Некрасову повезло, он вновь спасся.

Но мне довелось встретить Красного, заведовавшего уездным земельным отделом. Он произвел крупную растрату и в июле 1921 года скрылся из Бугульмы.

Встреча произошла при следующих обстоятельствах.

Я стал работать инструктором ЦК РКП(б) Туркестанской республики. Секретарем там в это время был товарищ В. Куйбышев. Поехал как-то в командировку в город Аулие-ата (позднее Джамбул, Тараз) Чимкентской области. Утром иду на работу, а впереди меня человек небольшого роста, чья походка и фигура показались знакомыми. Стал ходить за ним. Мне очень хотелось взглянуть в его лицо, но так и не смог. Человек вышел из магазина и пошел в сторону железнодорожной станции, что от города в трех километрах. Я уже был уверен, что это Красный, наш бежавший завземотделом. На полпути он встретился с каким-то прохожим - поговорил и пошел дальше. Когда я поравнялся с этим товарищем, спрашиваю его: «Вы не с Петровым сейчас говорили? По походке мне кажется, Петров». Товарищ отвечает: «Это наш техник-строитель Иван Иванович Иванов». Я проследил, в какой вагон на станции войдет «Иванов», и тут же пошел к начальнику ОРТчека и сказал ему, что встретил на станции афериста-жулика. Далее мы договорились действовать по той же схеме, что и в случае с Некрасовым. Послали за Ивановым, а я встал за дверь. Когда он предъявил свое удостоверение на имя техника Иванова, я вышел и произошел следующий диалог:

- Здорово, Красный! Как живешь?

- Вы ошиблись, товарищ. Я Иванов.

- Брось притворяться. Ты меня знаешь, работали вместе в бугульминском уездном исполкоме. Я знаю даже, что у тебя есть подельник. Галактионов Петр сидит в тюрьме и ждет тебя.

Наконец, преступник признался начальнику ОРТчека, что он действительно бывший заведующий земельным отделом бугульминского уисполкома Красный. Но и эта фамилия тоже не его. Он в Бугульме жил и работал под чужим именем, имел чужой партбилет. Его арестовали. При обыске нашли револьвер-наган, трое золотых часов, несколько тысяч денег и другие ценности.

Красного держали в Аулие-ата больше месяца, потом отправили в Ташкент, где он содержался под строгим режимом первой категории. Это значило, что арестованного нельзя выводить из тюрьмы ни под каким предлогом. Но требование почему-то не выполнялось. Красного посылали вместе с другими на различные работы, и однажды он попросту сбежал».

Вот такие были неоднозначные времена. После революции 1917 года общество раскололось. Кто-то сразу и безоговорочно поверил большевикам и в их идеалы, а кто-то упорно сопротивлялся наступающим переменам. Молодая Советская республика шла своим непроторенным путем. Сейчас выясняется - «ошибочным». Но из песни слова не выкинешь, и все происходившие события - это часть нашей истории.